Роман обречённого человека. Глава 06

          К содержанию
    
    
    Китайская летняя ночь тиха. Очень тиха. Особенно в северных степных районах, где высокой плотности населения не было практически никогда. Звездное небо с тусклым полумесяцем практически одинаково над всем северным полушарием, ведь, на небосводе нет надписей на том языке, в чьей стране ты находишься. Иной раз даже не услышишь и кваканья лягушек, к которым привыкли русские солдаты из Центральной России. В уже высоко поднявшейся траве под утро не было слышно сверчков или каких-либо других насекомых. А из-за строительства железной дороги и сооружения опорных охранных пунктов подальше от человеческих мест обитания ушли редкие представители травоядной фауны, а за ними и хищники.
    Весь Ляоян представлял собой простую черную бездну. Издалека город заметить было бы просто невозможно, если бы не огни дозорных костров немногочисленного охранного гарнизона, расположенного ближе к краю небольшого города.
    Около этих костров чаще всего и сидели дозорные, предпочитая рассказы в кругу однополчан несению службы на своих караульных местах. Естественно, что ружья были при них. Иной раз наиболее любопытные солдаты сами оставались до поздней ночи, если не до первых петухов, в такой компании, посмеиваясь над анекдотами, да травя небылицы про себя, сотоварищей или про нерасторопное начальство.
    Ночи летом коротки, а металлический чайник может выдерживать непрерывные нагрев и кипячение сотен литров воды для согрева организма служивых. Само по себе распитие горячей воды, конечно, было бесполезным занятием, но насколько приятно запить некрепким байховым чаем только что выкуренную папиросу. А некурившие вообще не могли бы найти никакого другого развлечения, если и не для себя, то для своего желудка.
    Будили все население петухи. Еще тогда, когда на востоке горизонта только начинало краснеть небо из-за восходящего солнца. Но на этот раз... На этот раз на пару минут их опередили раскаты грома, раздававшиеся с севера. Они звучали то по одному, то парой.
    - Гроза что ли надвигается? - ухмыльнулся себе в юношеский ус корнет.
    - Вроде ничего не предвещало.
    - Да и звуки странные... - насторожился Семенов.
    Семенов был самым старшим из сидевших вокруг костра в эту ночь девяти человек. Он служил уже более тридцати лет и побывал даже на черноморских проливах во время войны с турками, но тем не менее так и остался рядовым, хоть и заслужил три награды и одного Георгия. Часто офицеры ставили его начальником караула, даже если в самом карауле были люди в более высоком звании. При этом офицеры руководствовались и полагались на его громадный опыт.
    - А что странного — звуки как звуки. Простой гром.
    - Был бы гром — было бы зарево. От молний. Вон как темно — хоть глаз выколи. Видать далеко должно быть. Да и часты они... для грома-то.
    Семенов замолчал и выпрямился во весь рост. Все его внимание теперь устремилось на север от русского лагеря. Он то внимательно смотрел на небо на северном краю горизонта, то поворачивал голову на бок, напрягая изо всей мочи слух и вслушиваясь в непонятные звуки. Сидевшие рядом с ним также внимательным образом следили за всем происходившим, даже позабыв о последней теме разговора.
    - А ну-ка, корнет, - наконец произнес лежавший в кустах поодаль было заснувший, но очнувшийся от суматохи подпоручик, - дуй в палатку к полковнику Мищенко. Пускай тоже эту грозу послушает. Сдается мне, Семенов, что это...
    - Как бы не ихэтуани, господин подпоручик... Уж больно на разговор ружей похоже.
    - Ихэ... кто? - заикнулся корнет.
    - Повстанцы, мальчишка! Повстанцы! - уже заорал подпоручик. - Буди барабанщика. Тревогу следует играть! В Янтае! Того и гляди — скоро по дороге до нас могут дойти!
    Корнет одним движением встал с земли и, на ходу схватив оружие, бегом направился от костра в сторону ставки полковника. Но он и десяти метров не пробежал. Всем своим еще юношеским телом он натолкнулся на достаточно плотную фигуру шедшего к караульным полковника. Тот схватил корнета за бушлат, чтобы предотвратить его от падения наземь, и , не прекращая своего движения, отодвинул его в сторону:
    - Будите охрану! Играть тревогу! - отдал он новый приказ. - Что-то происходит в Янтае! Как бы не бунт в каменоломне! Пока не наше дело, да и по ночи не стоит выходить, но чтобы всех в ружье! Подпоручик, проверить коней! Семенов, на свой пост в сторожку у ворот! - ревел громовой голос полковника среди уже забегавших полусонных солдат лагеря.
    Форт почти разом пробудился. Из летних брезентовых палаток по одному или сразу группой выбегали полуодетые солдаты, которые тут же хватали стоявшие около входа на постаменте винтовки. Семенов за пару мгновений еще с парой солдат добежал до ворот в форт. Они сразу же были проверены на прочность закрытия замков. Единственная наблюдательная башня, находившаяся в паре метров от самих ворот и господствовавшая над близлежащей местностью, также была занята. Из пары бойниц показались дула винтовок.
    - Строиться! - продолжал выкрикивать приказы Мищенко. - Почему в таком виде? - полковник с пренебрежением дернул за рубаху одного из солдат. - Немедленно привести себя в порядок! Что вы тут себе возомнили?
    - Проверить винтовки на готовность к бою! - раздался крик у палаток.
    Из небольшого деревянного помещения пара солдат в не заправленных рубахах по колено вытащили один за одним пару огромных ящиков. Замки с них были моментально сбиты, и подпоручик стал выдавать подходившим солдатам патроны.
    - Достать миномет! - уже почти рычал Мищенко. - Взять снаряды. Развернуть расчет. Что еще? - спросил он немного тише у подбежавшего лейтенанта.
    - Где миномет ставить? - робко поинтересовался тот.
    - Семенов! Что видно! - во все горло гаркнул полковник, повернувшись в сторону.
    - На дальнем холме на северо-западе пара факелов видать. - голос рядового был еле слышен из-за большого расстояния до ворот форта. - Больше ничего.
    - Время до рассвета! - продолжал полковник.
    - Встает солнце! Минут через десять будет.
    В это время раздался взрыв в паре десятков метров от стены форта. Волна от мины была настолько мощной, что часть бревен бруствера вырвало и разнесло в мелкие щепки. Другие отлетели поодаль, придавив кого-то из солдат. Из темноты тут же послышался слабый стон, смешанный с хрипением. Он изредка прерывался, слышались плевки крови. Иной раз можно было услышать также неловкие попытки человека встать на ноги, чтобы дойти до санитарной палатки.
    - Поднять раненого! - раздался крик одного из офицера.
    - Начать расчету стрельбу минометом! Немедленно! Северо-запад! В темноту! - ревел голос полковника в общем шуме.
    - Северо-запад! - подхватил лейтенант — очевидно, командир расчета — для своих подчиненных.
    - На стены!...
    - Приготовиться к нападению!...
    - Угроза с северо-запада...
    - Следить за холмом..
    Приказы от офицеров различного ранга слышались со всех сторон. Солдаты уже более или менее оделись и теперь повзводно разбегались за своими непосредственными командирами по участкам укрепленной стены с северной и западной сторон форта. При этом на винтовках в обязательном порядке были надеты штыки. Вожди ихэтуаней уверяли всех малоимущих и малообразованных крестьян, которые следовали за ними, что есть набор заклинаний и обрядов. С их помощью все пушки и винтовки европейцев были бы бессильны для китайских бунтовщиков. Китайцы, в основном молодежь, в своих импровизированных лагерях постоянно штудировала эти заунывные запевы, а также многочисленные гимнастические упражнения из области ушу. Часто это исполнялось непосредственно перед началом тренировок, что вгоняло любого человека в транс. Никто не имел права оспорить тот факт, что это делало человека неуязвимым для пуль и осколков.
    Конечно, были и более подготовленные китайские повстанцы, которые умели неплохо обращаться с любым огнестрельным или холодным оружием. Но основная масса должна была быть использована в качестве живого мяса. Пока они бы отвлекали силы врага в рукопашной схватке, более обученные повстанцы должны были уничтожить всю живую силу, не взирая даже на то, что осколками и самими снарядами поражали и своих соратников.
    Идеология разрабатывалась достаточно долго. Поэтому европейцам об этом стало достаточно хорошо известно. Первыми выстрелами необходимо было уничтожить как можно больше наступавших невменяемых повстанцев. После чего штыками необходимо было скидывать тела вниз со стены.
    Так отрабатывалось в паре тренировок личного состава непосредственно по указу начальства из Порт-Артура. Но как оно могло быть на самом деле, Мищенко предположить не мог. Нападений на русские поселения еще не было. Во всяком случае, по телеграфу этого никто не передавал.
    На востоке из-за холма показались первые лучи восходящего солнца. Еще через пару минут показался и сам край светила. Оно восходило почти на глазах, медленно освещая равнину между холмами. Она была пуста. Только на холме с севера стоял миномет, который, очевидно, и выстрелил еще в темноте по форту. Рядом с ним находились в ожидании несколько плохо одетых китайцев.
    - Отставить стрельбу! - скомандовал Мищенко расчету, который уже успел выстрелить раз пять в простую темноту, попадая, правда, в основание холма, лежащего к западу. - Приготовиться к отражению атаки. Диверсий не предпринимать! - уже тише проговорил полковник, пристально наблюдая в уходящих сумерках за молчавшим китайским орудием.
    - На высоте они. - процедил сквозь зубы стоявший рядом майор. - Им выгодней стрелять. Не будем же мы весь холм разбивать на части, чтобы добраться до них.
    - Не будем. - согласился полковник. - Будем ждать. Что они хотят. И какие действия будут предпринимать.
    - Беглые говорили, что державшие их китайцы уничтожали любой предмет, который мог бы иметь отношение к европейской культуре. Даже сапоги в клочья разорвали и сожгли и ватники.
    - В клочья тут все они разнесут. С землей нас сравняют. А потом и спалят, пока останки форта будут гореть. - прошептал подошедший сбоку поручик и перекрестился.
    - Отставить трусость! - возмутился Мищенко. - Вы — русский офицер. Проявления страха не делают вам чести. Держите его у себя до поры до времени, а потом отбросьте, чтобы рука не дрожала и была сильна! Приготовить три десятка коней для казаков. Если орудие начнет стрелять, лично поведете отряд всадников на уничтожение.
    Поручик снова перекрестился, уже трижды, но на этот раз ничего не сказал. Полковник развернул корпус вправо, чтобы полностью видеть одного из наиболее бесшабашных своих подчиненных офицеров, который неожиданно проявил волнение, увидев всего одно на вид старое и видавшее виды орудие с пятью китайцами в рваной одежде. Не было даже видно ни единого более или менее подготовленных рядов противника. Может, они стояли еще за холмами, подготавливаясь или просто ожидая.
    - Не слышу, Соловьев! - еще жестче спросил полковник.
    - Разрешите выполнять? - более уверенно, но все же с дрожью поинтересовался поручик и снова перекрестился.
    - Бегом. От ваших действий может зависеть исход всей диспозиции! - смягчился Мищенко. - Ружья не брать! Только шашками! Повстанцы наверняка плохо вооружены.
    Поручик огромными шагами зашагал в сторону конюшни, где взволновавшиеся от первого выстрела лошади уже начинали постепенно успокаиваться под действием легких хлопков и поглаживаний конюхов. Как только на коней стали садиться один за одним казаки, животные, почувствовав силу и напор наездников, еще быстрее пришли в себя и теперь повиновались малейшим указаниям.
    Полковник внимательно следил за действиями казацкого отряда. Как только он стал подходить к воротам форта, Мищенко жестом приказал остановиться в ожидании дальнейших указаний. Так на небольшой вытоптанной поляне перед выходом казаки и столпились. Они от своей агрессии и предвкушения кровопролития не могли уже успокоиться полностью и не останавливали своих лошадей, постоянно двигаясь. Лошади цокали копытами по слежавшемуся грунту будто по мостовой и, поймав настроение своих наездников, иной раз начинали ржать от нетерпения. Некоторые казаки вставали на ноги, чтобы выглянуть из-за стены форта на склон северного холма. Правда каждый раз поручик, завидев такое самоуправство, немедленно приказывал принять уставное боевое положение, подъезжая ближе и ударяя деревянной ручкой кнута по колену.
    - Придержать, придержать коней! - приговаривал он, изредка поглядывая на полковника. - Остудить пыл.
    Установившаяся тишина уже начинала постепенно надоедать всем солдатам. Напряжение достигло критической отметки. Полковник достал из кармана платок и вытер лицо от наступившего пота:
    - Что же творится тут такое?
    В это время китайцы на холме зашевелились, раздался глухой звук, затем свист, который стал постепенно нарастать. На этот раз мина упала за фортом, попав в склад гробовщика, который стоял поодаль от остальных строений прилегающего Ляояна. Солдаты инстинктивно прижались с силой к земле, офицеры присели либо втянули головы в плечи. Казацкие лошади уже в голос заржали, непрерывно дергаясь под всадниками.
    - Господин полковник, - выкрикнул поручик, прижавшись к крупу вставшей на дыбы лошади, - разрешите?
    - Отставить! - взревел полковник. - Ждем!

    Китайские вожди повстанцев, предпочитали не использовать огнестрельное оружие. В большинстве своем из-за того, что его у простых крестьянских отрядов, которые и представляли из себя ряды ихэтуаней, его быть просто не могло. Огнестрельное оружие уже могло быть воспринято как достаточно редкая вещь. Иногда запасы ружей и снарядов пополнялись за счет мелких и частых нападений на небольшие отряды европейцев, а также в стычках между собой. Практически все отряды ихэтуаней враждовали между собой, не принимая порядки друг друга. Большинство из них жили как обыкновенные корсарские или разбойничьи банды, т.е. по законам своего командира. А тот их принимал и менял в зависимости от сиюминутных желаний и возможностей.
    Правда, при этом почти все отряды имели что-либо красное: красные пояса или повязки. Иной раз над лесными и степными лагерями отрядов красовались красные знамена, представлявшие чаще всего простые обрывки ткани без дополнительной обработки. Иной раз можно было встретить желтый цвет в отрядах ихэтуаней. Наименования многочисленных отрядов включали в себя как раз подобные слова: «красный» или «желтый».
    За неимением современного огнестрельного оружия большинству китайцев внушались мысли об их божественной неуязвимости после проведения определенных ритуальных упражнений, без умения выполнять которые ни один простой крестьянин не мог вступить в отряд повстанцев. Лишь особенно элитные части составляли личную охрану командиров. Им не требовалось выполнять самоуспокаивающие ритуалы и петь гипнотические песни что во время отдыха, что и во время пути и даже боя. Именно поэтому это и были самые умелые отряды, отличавшиеся боеготовностью.
    Хотя жечь умели все. Борьба с европейцами подчас сводилась к простым бандитским набегам пары десятки ихэтуаней с длинными крепкими палками на дом простых переселенцев, после чего абсолютно все сжигалось: иконы, книги, орудия производства и все остальное, что только относилось к некитайским цивилизациям. После ухода повстанцев все оставалось практически пустым, будто поле после нашествия саранчи.
    Особенно часто страдали железные дороги. Если небольшие поселения еще можно было оборонять от набегов невооруженных отрядов, то все пространство железнодорожного полотна не окружишь охранниками. И поэтому подчас образовывались то тут, то там огромные зияющие дыры, где могли сойти под откос шедшие паровозы. Многие телеграфные столбы превращались в факелы. Иной раз вместе с привязанными двумя или тремя европейцами.
    Обязательно в каждом из отрядов присутствовали немногочисленные женские части. Девушек, взятых с большинстве своем насильно из деревушек для организации простых бытовых дел в боевой группировке: готовка, уборка, читка и починка белья, для организации боевого братства женили на лучших из солдат. Такой награды удостаивались либо наиболее отличившиеся в стычках и боях, либо максимально приближенные к командирам. Также женщин обучали еще и различным упражнениям из гимнастики, учили самогипнозу. Как только они засыпали часто рядом всегда присутствовал какой-либо наблюдатель и слушатель. Все непонятные слова, произносимые во время длительного женского сна обязательно фиксировались, как слова ясновидиц. Конечно, кроме насильно взятых с собой присутствовали и присоединившиеся. Но их число было не велико.
    
    Одно-единственное орудие, которое невесть откуда взялось при осаде Ляояна, расценивалось со стороны ихэтуаней, как самое настоящее сокровище, а со стороны русского отряда как маловероятный факт. Издалека не было видно, какого образца это орудие: старого, применявшегося в китайской имперской армии, либо нового европейского. В этом случае сразу же становился фактом более раннее нападение на какой-либо отдаленный европейский отряд.
    Сразу после первого выстрела орудие затихло. Видно было, что обслуживавшие его китайцы суетились, снова заряжая артиллерию. На холмах выдвигались все новые и новые отряды, постепенно заполняя все высоты в округе. Китайцы в один голос затянули какую-то песню. Громкость постепенно нарастала, как только в единый хор присоединялись все новые и новые лица.
    - Что они поют, лейтенант? - заинтересованно спросил Мищенко. Он даже привстал на своем коне, всматриваясь и вслушиваясь вдаль.
    - Один момент, полковник! - засуетился молодой офицер. - Толмача-китайца сюда! - крикнул он.

    «Изорвем мы все ваши провода,
    И вырвем от них столбы,
    Разломаем огненные телеги,
    Разрушим огненные лодки.
    Белые дьяволы уйдут в землю,
    Убитые черти отправятся на тот свет.»

    Китаец говорил медленно и с большим акцентом. Но общий смысл был понятен. Это была одна из придуманных ихэтуанями песен для поднятия духа всем китайцам и, в первую очередь, самим себе. Повстанцы все пели и пели, и толмач уже навострил ухо, вслушиваясь в не всегда понятные слова, чтобы продолжить их переводить, но Мищенко жестом прервал его, как только был произнесен еще один звук.
    - В сарай его! Хватит нам этих песнопений! Поручик! Прервите весь этот концерт вокруг нашего лагеря. Уничтожить орудие!
    - Есть! – рявкнул поручик. – Будет исполнено, Ваше благородие! – бросил он впопыхах фразу командующему, а после уже обратился к собравшимся рядом с ним казакам. – Взяли дружно, братцы, узды! Шашки наголо! Колонной на выходе, шеренгой в поле! За мной!